75 лет назад в Москве по указанию Иосифа Сталина арестовали большую группу "грузинских кутил и безобразников". За что же отец советских народов разлюбил своих земляков?

 "Царь Сосо Великий"

Когда горбачевская эпоха завершилась, люди из окружения первого и последнего президента СССР много обвиняли его в слабости и несостоятельности. Бывший председатель КГБ СССР Виктор Чебриков, к примеру, рассказывал: "В людях, в отличие от Брежнева, последний генсек разбирался слабо. Считал льстецов верными соратниками. Мой зам Крючков, например, постоянно направлял Горбачеву обзоры откликов зарубежной печати на его выступления, переводы хвалебных статей о нем. Я отказался подписывать сопроводительные письма к этим "материалам". Говорю ему: "Владимир Александрович, ты же прекрасно знаешь, что половина этих статей напечатана только потому, что мы за это заплатили. Какое же это мнение мировой общественности? Кого ты обманываешь? Генерального, меня и себя?"".

Впрочем, все предыдущие генсеки, начиная со Сталина, к публикациям зарубежной прессы о себе относились со столь же трепетным вниманием и тратили немалые средства на то, чтобы выглядеть как можно лучше в глазах западной общественности. Политбюро еще в 1920-е годы выделяло деньги на содержание просоветских по сути, но формально независимых зарубежных изданий. Все советские представительства за рубежом - от дипломатических и торговых до корреспондентских пунктов ТАСС и газет - были обязаны отслеживать публикации о высшем руководстве Советского Союза и незамедлительно докладывать о них в Москву. А за деятельностью и характером публикаций иностранных корреспондентов, постоянно аккредитованных или приезжавших в СССР, ввели неусыпный и строгий контроль. Писавших не то, что хотелось прочесть кремлевским обитателям, под благовидными предлогами удаляли из Союза. А прогрессивных (в советском понимании этого слова) корреспондентов подкармливали интересной, а порой и сенсационной информацией. Так, одному из британских журналистов дали возможность собрать материал и получить фотографии для обширной статьи о жене Сталина Надежде Аллилуевой. А многим другим инокорреспондентам давали возможность посетить Грузию, и после интересной поездки с обильным угощением тем не оставалось ничего иного, как написать добрый и веселый репортаж о процветании родного края Сталина.

В статьях о Грузии и ее столице, тогда еще называвшейся Тифлисом, обычно рассказывалось о том, как сказочно изменился город за годы советской власти. Пыльный городишко, в котором прежде отсутствовал даже полноценный водопровод, заботами Сталина получил воду и фонтаны, электростанцию и электрическое освещение, а его улицы и набережные покрыли редким еще в ту пору асфальтом. Тифлис бурно строился и превращался в красивый город европейского уровня. Но репортеры и представить себе не могли, сколько средств из союзного бюджета выделяется для нужд Грузии и ее столицы. Для них находилась валюта из особого резерва Совнаркома, а заказы Тифлисского городского совета по указанию Политбюро выполнялись Наркомвнешторгом в первоочередном порядке. В Москве действовало представительство Тифлсовета, которое могло протолкнуть нужные городу решения через любые инстанции.

Как свидетельствовали американские репортеры в 1931 году, благодарные грузины называли Сталина, более знакомого им как Сосо Джугашвили, "Царь Сосо Великий", и шутили, что все предыдущие грузинские цари присоединяли Грузию к России, и только Сталин присоединил Россию к Грузии.

Многое, однако, свидетельствует, что генсек, возможно, и любил родные места, но недолюбливал земляков. В середине 1920-х, когда до его обожествления советской пропагандой было еще далеко, Сталин рассказывал, что происходил из мелкобуржуазной среды: отец владел сапожной мастерской и имел наемных работников. Затем Виссарион Джугашвили разорился, и маленький Сосо вместе со всей семьей пережил позор и унижение банкротства. Далеко не простыми оказались и отношения с земляками в духовной семинарии, где, судя по воспоминаниям современников, Иосифа Джугашвили недолюбливали многие наставники и соученики.

Во время ссылки в Сольвычегодске Сталин, как вспоминал его внебрачный сын Константин Кузаков (см. "Власть" N 50 за 1999 год), сделал своим телохранителем не кого-то из земляков, а чеченца Якуба, отбывавшего наказание за несколько убийств. Не доверял он свою жизнь землякам и после революции: его денщиком и охранником, а затем и начальником охраны стал человек огромной, как говорили, физической силы - белорус Николай Власик.

Ко всему прочему руководящие коммунисты-грузины серьезно осложняли жизнь генеральному секретарю ЦК Сталину своими постоянными междоусобными склоками, которые регулярно приходилось улаживать. Однако другого выхода у генсека в те годы просто не было. Во время борьбы с недругами в руководстве партии любой голос члена ЦК или делегата съезда ценился на вес золота. И Сталин как истинный кавказец начал их покупать, оказывая помощь регионам, готовым отдать за него голоса. Точно так же, как и Тифлису, выделялись, к примеру, деньги на благоустройство Киева и Харькова. Но только грузины считали, что Сталин в ответ на безоговорочную поддержку обязан по первой просьбе давать им все, в чем они нуждались, включая и руководящие должности.

"Человек с маленькими обезьяньими глазами"

Круговорот грузин в руководящей советской среде представлял собой удивительную картину. Как правило, товарища выдвигали на одну руководящую должность, и если он не справлялся с работой, раз за разом перемещали на другую. Благодаря заботе Сталина, например, старый грузинский революционер Андрей Лежава успел побывать в руководстве наркомата внешней торговли, где его указания вызывали массу нареканий у специалистов, затем возглавил внутреннюю торговлю, где у него под носом чиновники вместе с нэпманами создали обширную систему расхищения госфондов. Затем его назначили председателем Госплана РСФСР и освободили от этого поста, как только в начале первой пятилетки за планирование пришлось взяться всерьез. Плачевны оказались и результаты руководства трестом "Союзрыба", и в конце концов Лежаве нашли спокойную должность начальника Главного управления субтропических культур в Наркомате земледелия.

Перемещение менее значимых выходцев из Грузии происходило без участия вождя, благо в Кремле и на Старой площади у них хватало высокопоставленных земляков. Имевшую большое влияние на кадровую политику Центральную контрольную комиссию партии (ЦКК) и наркомат рабоче-крестьянской инспекции (РКИ) всю вторую половину 1920-х годов возглавлял Серго Орджоникидзе, а кадры советского аппарата были в руках секретаря ЦИК СССР Авеля Енукидзе.

Именно поэтому до апреля 1933 года служебные перемещения грузинского хозяйственника Кирилла Какабадзе оставались вне поля зрения вождя. Хотя, как свидетельствовали справки ОГПУ о Какабадзе, заинтересоваться им следовало гораздо раньше:

"Какабадзе Кирилл Дмитриевич, 50 лет, грузин. Происходит из купеческой семьи. До Октябрьской революции занимался торговлей в г. Кони. После октябрьской революции, в 1917 г., вступил в компартию, занимал ряд ответственных должностей в кооперации, причем в 1925, 1927 и 1929 гг. ездил заграницу на международные кооперативные съезды. Затем Какабадзе был председателем с.х. банка и в последнее время - председателем Госплана и зам. пред. СНК Грузии. В 1931 г. Какабадзе выехал заграницу в качестве председателя Всесоюзного объединения "Рудоэкспорт" в Германии и там занимал пост директора "Марганэкспорта". В 1932 г. Какабадзе обвинил главн. директора "Марганэкспорта" Розова и пред. Правления "Рудоэкспорта" Салтанова в заключении убыточных договоров. Это дело разбиралось ЦКК-РКИ. Партколлегия ЦКК-РКИ объявила Розову и Салтанову выговор, после чего Розов был вызван из Берлина и назначен на работу в Правление "Марганэкспорт", Какабадзе же выехал на работу в Берлин".

Однако после победы над врагами Какабадзе прослужил в торгпредстве сравнительно недолго.

"Летом 1933 года,- говорилось в справке ОГПУ,- заведующий кадрами Берлинского торгпредства Минкин предложил Какабадзе использовать очередной отпуск в СССР. На это предложение Какабадзе ответил рядом контрреволюционных и антисоветских заявлений. Материал по этому вопросу был переслан парторганизацией Берлинского торгпредства в ЦКК. 23 сентября 1933 Какабадзе заявил, что в Советский Союз он никогда не поедет и что у него имеются документы, характеризующие мошенническую деятельность торгпредства, которые дадут ему возможность устроиться на работу у Круппа".

По всей видимости, Какабадзе руководила не только обида за попытку отправить его в СССР: у него был роман с немкой-подчиненной, которая, как считали в ОГПУ, была тесно связана с пришедшими к власти в Германии в 1933 году нацистами:

"Летом 1933 года Какабадзе объявил себя невозвращенцем, бросив работу - "Марганэкспорт" - и не явившись для сдачи дел. До последнего времени Какабадзе нигде не служил, проживая на накопленные им сбережения. В Берлине Какабадзе связан с быв. сотрудницей "Марганэкспорта" немкой Эльзой Дикау, близко стоящей к наци, и студентом-грузином меньшевиком Тодриа Романом. 24 октября 1933 г. Какабадзе против торгпредства в Берлине возбудил судебный процесс, вчинил иск в 5.000 марок. На судебном процессе Какабадзе выступил с политической декларацией, указав, что он считает себя не гражданином СССР, а гражданином "свободной национальной Грузии", порабощенной Советами. Решением суда в иске к Торгпредству было отказано. Какабадзе хорошо знаком с марганцевой промышленностью Союза, с методами нашей внешней торговли и, главным образом, нуждами Союза в импорте".

Однако его знания оказались невостребованными, а накопления к весне 1934 года закончились, и Какабадзе решил как можно дороже продать все, что он знал о Сталине и его окружении в западную печать. Сведений о том, кому и как перебежчик предлагал свои откровения, ОГПУ добыть не удалось. Но о готовящейся публикации в английской "Санди Экспресс" лондонский корреспондент ТАСС отправил телеграмму в Москву за день до выхода газеты, 7 апреля 1934 года.

"Статья,- говорилось в сообщении,- посвящена главным образом "описанию жизни" Сталина, его "грубому обращению с подчиненными" и "оргиям" в его "личных имениях" в Зубаловке (12.500 гектаров) под Москвой и на "Красных Горках" в Грузии, "где одно время жил Ленин в период своей болезни". Какабадзе приписывает себе сейчас новые должности, а именно "начальник большевистских сил, выступавших на Петроград против Юденича, член ЦИК Грузии, глава Госплана Грузии"".

Спустя день после публикации полпредство СССР в Лондоне телеграфировало Сталину:

"Первая статья, озаглавленная "Сталин Грозный", полна гнуснейших клеветнических выпадов и обвинений лично против Сталина, по лживости и низости побивающая рекорд всего того, что до сих пор публиковалось другими невозвращенцами. Подлинник статьи послан вчера ТАСС воздушной почтой".

Как водится, газета попыталась подать сенсационный материал как можно эффектнее. В текст включили множество деталей, шокирующих обывателей, хотя и совершенно фантастических. В статье, например, говорилось, что Сталин живет в апартаментах Ивана Грозного.

Не соответствовала действительности и информация о том, что Ленин жил в имении в Грузии. Однако планы отправить Ленина на отдых на грузинское побережье действительно существовали, а это означало, что кто-то из окружения Сталина, где обсуждался этот вопрос, либо лично знал перебежчика и рассказывал ему об этом, либо болтал так много, что разговоры дошли до Какабадзе.

На это же указывали и самые скандальные места в статье:

"Перед его автомобилем едут две большие машины, а следом еще две. Каждая из них вместо обычных фар имеет прожекторы, а автомобиль Сталина погружен в полную темноту".

"У него есть поместье в 300 тыс. акров за Москвой, именуемое Зубаловкой. Оно находится более чем в часе езды от кремля. Получив это поместье, он лишил всех крестьян имущества и послал их на работу в город".

Некоторые детали позволяли сузить круг подозреваемых в неуместной говорливости до одного человека. Про оргии Сталина там, например, говорилось: "Веселые вечера с молодыми женщинами. Прежде он вел разгульную жизнь. Он остепенился лишь в последние два или три года". Постоянным участником этих мероприятий был лишь Енукидзе. И он же по должности знал о том, во сколько обходится обслуживание Сталина и сколько врагов вождя отправляется в ГУЛАГ. "Сталин живет как царь,- говорилось в статье Какабадзе.- Это обходится в 300 тыс. фунтов стерлингов в год и в 1000 жизней в день".

Но, наверное, самыми неприятными в статье для Сталина были личные характеристики и в особенности описание внешности: "Человек с маленькими обезьяньими глазами".

"Ответственный носитель идеи"

После появления статьи в "Санди Экспресс" советские дипломаты и пропагандисты стали искать способ дать отпор перебежчику и его покровителям. Полпредство в Лондоне предложило два варианта возможной реакции. В телеграмме в Москву 9 апреля говорилось:

"Можете ли сообщить какие-либо данные, компрометирующие Какабадзе, и опровергнуть его утверждения о его прежней близости к нашему партруководству. Эти сведения мы постарались бы передать в прессу".

А на следующий день постпредство предложило использовать и официальный путь:

"Не считаете ли целесообразным сделать по этому поводу демарш перед Форейн Офис? В случае положительного ответа укажите также, какого рода должен быть демарш (в официальном или частном порядке) и кто персонально должен будет его сделать".

По поводу реакции шли споры и в Москве. Нарком иностранных дел Максим Литвинов предлагал сделать официальное заявление ТАСС, но ответственный руководитель агентства Яков Долецкий хотел избежать исполнения этого неприятного поручения:

"Тов. Литвинов предлагает дать заграницу опровержение ТАСС, в котором указать имеющиеся у нас данные о Какабадзе как мелком торговом служащем, невозвращенце, и опровергнуть его заявления о том, что он был членом Ленинградского комитета партии, членом ЦИКа Грузии, комиссаром, и таким образом опорочить его статьи как клеветнические. Мне кажется это нецелесообразным. Гораздо эффектнее будет в фельетонах в "Правде" и "Известиях" резко ударить по "Сандей Экспресс", прибегающей в борьбе с влиянием СССР к опубликованию статей проходимца и жулика Какабадзе. Официальное опровержение ТАСС может привлечь еще большее внимание к антисоветским статьям, которые будут перепечатываться иностранной печатью именно вследствие того, что мы создадим большой авторитет их автору своим официальным опровержением".

В конце концов Сталин решил, что чем меньше внимания будет уделяться Какабадзе и его статьям, тем быстрее о них забудут. А отыгрался вождь на земляках-грузинах. 13 апреля, сразу же после того, как Сталин получил перевод статьи Какабадзе, в Москве начались аресты многочисленных представителей разнообразных грузинских организаций, лоббировавших интересы своих советов, колхозов или предприятий и сладко живших в советской столице. На следующий день Сталин отправил секретарю Закавказского крайкома Лаврентию Берии шифровку:

"Кроме арестованных в московских гостиницах грузинских кутил и безобразников арестована еще большая группа безобразников в Ленинграде. Разнузданность так называемых представителей грузинских хозорганизаций легла позором на Закавказских организациях. Обязываем вас принять срочные меры к ликвидации безобразий, если не хотите, чтобы Закорганизации попали под суд ЦК ВКП(б). О принятых мерах сообщите".

Через некоторое время Сталин распорядился проверить хозяйственную деятельность грузинских представительств, где обнаружили запутанный бухгалтерский учет и растрату подотчетных средств. В июле 1934 года дело о растратах "грузинских безобразников" передали в суд, но процесс провели тихо, без помпы и широкого освещения в центральной печати.

Так же тихо несколько месяцев спустя освободили от должности и Енукидзе - за потерю бдительности при подборе кадров для кремлевской библиотеки, в число сотрудников которой проникли террористы, и всего подчиненного ему аппарата секретариата ЦИК СССР.

"О степени засоренности этого аппарата,- говорилось в решении Политбюро,- свидетельствует то обстоятельство, что при проверке работников секретариата ЦИК СССР специально назначенной ЦК ВКП(б) комиссией из 107 человек оказалось возможным оставить для работы в Кремле только 9 человек, остальные либо подлежали увольнению, либо переводу на работу вне Кремля. Надо сказать, что многие из участников и в особенности участниц кремлевских террористических групп (Нина Розенфельд, Никитинская, Раевская и др.) пользовались прямой поддержкой и высоким покровительством тов. Енукидзе. Многих из этих сотрудниц тов. Енукидзе лично принял на работу, с некоторыми из них сожительствовал. Само собой разумеется, что тов. Енукидзе ничего не знал о готовящемся покушении на товарища Сталина, а его использовал классовый враг как человека, потерявшего политическую бдительность и проявившего несвойственную коммунистам тягу к бывшим людям. Однако тов. Енукидзе несет за все это политическую ответственность, поскольку он в подборе работников руководствовался соображениями, не связанными с интересами дела, тем самым способствовал проникновению в Кремль враждебных Советской власти террористических элементов".

В марте 1935 года Енукидзе перевели на должность председателя ЦИК Закавказской СФСР, а в июне на пленуме ЦК ВКП(б) вывели из членов ЦК и исключили из партии. И в том же году золотой дождь, лившийся на Грузию из Москвы, практически иссяк. Теперь, если деньги и выделяли, то только после личных (порой многократных) обращений Берии. В Тифлисе больше никто не звал Сталина "Сосо Великий", а после проверки партбилетов, в ходе которой ряды грузинских коммунистов заметно поредели, в Грузии пошли совсем другие разговоры о правлении вождя всех народов. В докладах НКВД Сталину цитировались некоторые из них:

"Коммунистическая партия стала фашистской. Такой грабеж крестьянства в прошлом производился только в Турции. Я соглашаюсь с меньшевиками в национальной политике: армяне и русские должны находиться у себя, а Грузией должны править грузины".

Возможно, поэтому вождь санкционировал в Грузии едва ли не самые жестокие в СССР репрессии против интеллигенции и старых коммунистов. Но и после этого неприязнь Сталина к землякам не уменьшилась. О том, как Сталин противодействовал проникновению грузин в союзные органы власти, писал позднее в покаянных письмах (см. "Власть", N 24, 25 за 2008 год) Всеволод Меркулов, приехавший в 1938 году из Тбилиси в Москву вместе с назначенным заместителем главы НКВД Берией:

"Он предложил мне ехать с ним, и я согласился. Вскоре Берия выписал из Тбилиси ряд работников: Кобулова, Мамулова, Деканозова, Шария, Капанадзе, Эсиава, Гагуа и др. Приехало из Грузии так много работников, что позже Берия пришлось часть из них откомандировать обратно, т. к., кажется, товарищ Сталин обратил на это внимание... Хотя в конце 1938 г., когда Берия стал Наркомом внудел СССР вместо Ежова и, несмотря на мои просьбы не делать этого, выдвинул меня своим первым заместителем, он в оперативной работе все же опирался главным образом на Кобулова. Сейчас мне совершенно ясно, что Берия выдвинул меня на эту должность главным образом только потому, что я был единственным русским из его окружения. Он понимал, что назначить первым заместителем Кобулова или Деканозова он не может. Такие кандидатуры не будут приняты. Оставалась одна моя кандидатура. Думаю, что Берия понимал, по крайней мере, внутренне, что я не был приспособлен по своему характеру для этой должности, но другого выхода, видимо, у него не было".

С тех пор руководители республики свои просьбы о помощи и поддержке направляли сначала Берии, и уже тот решал, докладывать ли о них вождю, когда он в хорошем расположении духа, или отправлять в долгий ящик. В итоге Грузия все равно получала больше многих других республик (например, она опережала многие другие регионы СССР по числу специалистов с высшим образованием и ученых на душу населения).

Однако отношение Сталина к землякам осталось неизменным. Когда в начале 1950-х годов вождь решил, что Берия сконцентрировал в своих руках слишком много власти, он без колебаний в ходе разворачивающегося "мингрельского дела" начал готовить новую волну репрессий в Грузии против ставленников ближайшего соратника. И лишь смерть Сталина положила этому конец.