Опальный реформатор

Анн Робер Жак Тюрго (1727-1781 гг.) ничем не уступал титанам «века просвещения» — таким как Руссо, Вольтер, Монтескье, Дидро, Даламбер. Он входил в круг французских энциклопедистов, а в экономике придерживался учения физиократов. Их взгляды по тем временам представляли собой серьезный шаг вперед в осознании законов воспроизводства и распределения общественного продукта. В своих публикациях Тюрго высказывал свежие и проникающие в суть мысли относительно классовой природы общества, анализа форм капитала и структуры прибыли.

Состоя на протяжении ряда лет в должности интенданта провинции Лимузен с центром в Лиможе, Тюрго постепенно набирался опыта практического приложения своих теоретических рассуждений. Ему удалось существенно улучшить эффективность руководства, по возможности наладить оптимальное хозяйство с учетом местных условий. Но на каждом шагу он спотыкался о застарелые ограничения, установленные королевской властью для промышленности и торговли. С приходом на трон нового короля Людовика XVI обстановка, казалось бы, изменилась к лучшему. В обществе говорили о добродушном нраве и либеральных тенденциях молодого монарха. Тюрго понял, что его час настал. Он задействовал личные связи, постарался подать себя во всеоружии просвещенности и красноречия — и за короткое время добился назначения на пост генерального контролера финансов. Перед ним развернулось широчайшее поле деятельности, на котором Тюрго собирался сеять зерна грандиозных реформ.

Свободу торговле!

Едва ли не самым важным экономическим фактором для народных масс монархической Франции было производство и распределение хлеба. За фунт хлеба француз должен был выложить 2 су; четырехфунтовый каравай, соответственно, стоил 8 су. А дневной заработок поденщика или неквалифицированного рабочего в те же времена составлял примерно 10-20 су. В результате расходы на хлеб «съедали» более половины расходов низших классов. И, разумеется, любое его подорожание вызывало серьезнейшие волнения. Поэтому власти издавна культивировали централизованное регулирование цены на хлеб, проводимое через специальных правительственных агентов.

Казалось бы, при таком подходе можно было надеяться, что простой народ будет регулярно получать важнейший продукт питания на приемлемых условиях. Между тем с хлебным обеспечением нередко случались перебои, вызывавшие дефицит и неизбежное подорожание. Даже при хороших урожаях уровень цен порой оказывался недостаточно низким, а кое-где хлеба не хватало, так что люди переплачивали, но при этом жили впроголодь. Возникла даже молва о существовании некоего сговора едва ли не на правительственном уровне под названием «Пакт голодовки», который якобы вызывал искусственный голод с целью корыстного повышения цен на хлеб. Но солидные исследователи не подтвердили этой версии.

На самом деле все было проще. Во-первых, система хлебного снабжения работала крайне инертно, была жестко разграничена по регионам. А инициатива не поощрялась. Так что если в одной провинции оказывался избыток хлеба, а в другой его не хватало — переместить излишки туда, где они нужнее, оказывалось делом крайне сложным. Во-вторых, поскольку правительственным агентам предписывалось продавать хлеб населению по доступным ценам, их операции были заведомо обречены на убытки, которые правительство как бы заранее прощало. Иными словами, имела место бюджетная дотация. Исходя из этого, хитрые агенты не имели ничего против того, чтобы сделать торговлю хлебом еще более убыточной для казны — но выгодной для себя лично. Проверять каждое их действие было практически невозможно.

Во властных кругах все же сознавали проблему и ломали головы над ее решением. Так, предшественник Тюрго на посту генерального контролера финансов — аббат Жозеф Мари Террэ — видел выход в доведении регламентации до идеального состояния. С этой целью он налаживал тщательный учет спроса и предложения в каждой провинции, предусматривал возможность оперативных закупок хлеба за границей для пополнения дефицита. Но, как отмечалось выше, корыстные агенты могли своими недобросовестными действиями свести на нет любой позитивный эффект.

И вот снабжением народа хлебом занялся Тюрго. Он взялся за дело совсем с другого конца. По его мнению, следовало вообще «отпустить вожжи» и применить к хлебной торговле рыночные законы (которые Тюрго постигал теоретически и нащупывал эмпирически). Генеральный контролер рассчитывал на энергичных и инициативных предпринимателей. Если предоставить им свободу действий и открыть внутренние торговые границы, рассуждал он, то купцы сами организуют перераспределение хлебных ресурсов так, чтобы снабжение везде было равномерным. Но ведь тогда хлеб непременно подорожает по сравнению с регламентированной ценой — купцы-то захотят компенсировать расходы по перевозкам и получить свой навар! Тюрго понимал это. Однако свобода торговли высвобождала немалые бюджетные средства, которые раньше шли на дотацию. Генеральный контролер предполагал обратить их на устройство сети благотворительных мастерских. Там самые малоимущие французы всегда могли бы получить посильную работу за достойную плату, которая позволила бы им не остаться без хлеба. Потом, по мере налаживания рынка и благодаря честной конкуренции, цены должны были выровняться, общий уровень их — снизиться, а благосостояние масс — возрасти.

Реформа хлебной торговли была задумана довольно грамотно, предвосхищая открытия творцов «экономических чудес» XX ст. Меры Тюрго имели принципиальное, далеко идущее значение — он стимулировал сельское производство и торговый бизнес, повышая покупательскую способность населения.

Мучная война

Все было бы просто прекрасно, если бы... если бы купцы так же, как и генеральный контролер финансов, видели далекую перспективу, а не сиюминутную выгоду. Но на практике произошло совершенно иное.

Итак, осенью 1774 г. регламентацию торговли хлебом отменили. Был издан указ, согласно которому реформа начала действовать. «Затруднения и помехи, чинимые хлебной торговле, — отмечал Тюрго, характеризуя прежний порядок, — привели к тому, что цены на зерно оказались в полной зависимости от воли и соображений управляющих, которые скупали зерно на чужие деньги и поставляли его с большими затратами и опозданием». Он призывал интендантов на местах всемерно поддерживать торговцев-предпринимателей, даже выплачивать им премии за активный ввоз.

Надо сказать, что время для введения новых порядков было не самое удачное. Урожай хлеба оказался ниже среднего. Впрочем, быть может, Тюрго потому и поторопился с реформой — лучше пусть в менее урожайные регионы завезут дорогой хлеб (а население воспользуется подспорьем в виде благотворительных мастерских), нежели целые провинции вследствие торговых ограничений будут голодать. Однако активность торговцев оказалась направленной в совершенно иное русло. Пользуясь предоставленной им свободой, они поторопились скупить крупные партии зерна, чтобы... продать их тут же по повышенной цене. В самом деле, зачем прилагать усилия и морочить себе голову перевозками, если свои барыши можно урвать, не напрягаясь, при помощи банальной спекуляции!

Тем временем Тюрго вплотную занялся организацией благотворительных мастерских, на которые возлагал такие надежды. Но его усилий не оценили те, ради кого он, собственно, все и затевал, то есть народные массы. Люди не понимали сути глубинных экономических процессов, на которые сделал ставку генеральный контролер. Они видели одно: хлеба не хватает, цены растут, спекулянты нагло наживаются. Почему? Потому что правительство предприняло какие-то странные меры, вследствие которых прежние ограничения на стоимость хлеба отменены. И вместо того, чтобы стройными рядами отправиться в благотворительные мастерские, люди взялись за вилы и дубины. Весной 1775 г., когда цены на хлеб выросли по сравнению с обычными в полтора раза и грозили дальнейшим повышением, грянула «мучная война»: с погромами мельниц, складов, хлебных лавок.

Тюрго решился на применение силы. Были подняты войска, многих зачинщиков арестовали, двоих даже повесили, чтобы другим неповадно было бунтовать. Как видим, задолго до россиянина Столыпина инициатор реформ вынужден был прибегнуть к «пеньковым галстукам». Впрочем, в новом сезоне ожидался высокий урожай, так что генеральный контролер не переставал надеяться на успешное продолжение своих преобразований. И выдвинул ряд новых реформ.

Вместо новаций — революция

Была ликвидирована так называемая дорожная повинность. Прежде власти могли бесплатно и бесконтрольно привлекать крестьян для прокладки дорог. Тюрго отменил эту барщину. Он был убежден, что подобный труд, по сути рабский, не только несправедлив, но и неэффективен. По его мнению, надлежало завести постоянные бригады квалифицированных дорожных строителей и подрядчиков, а их труд оплачивать за счет специального налога, причем взимать его не только с крестьян, но и с привилегированных сословий. Ведь для них новые дороги имели едва ли не большее значение, чем для бедняков.

Генеральный контролер решился также на отмену цеховой системы производства, которая сковывала развитие промышленности по буржуазному пути. Устаревшие, негибкие цеховые правила мешали внедрению новых технологий, привлечению свежих кадров; их следствием была дороговизна предметов потребления.

Но все эти реформы, столь важные для оздоровления французской экономики в целом, были невыгодны для консервативной оппозиции. Те, кто привык наживаться на откупах, поставках, спекуляциях, дармовом крестьянском труде, видели в деятельности Тюрго прямо-таки «подрыв основ». Они согласились бы терпеть новации, если бы правительство компенсировало им утраченные выгоды. А коль скоро генеральный контролер не спешил с подачками, консерваторы выступили против него сплоченным фронтом. Активным выразителем их интересов стал парижский парламент, с мнением которого должен был считаться и сам король. Впрочем, Людовик XVI уже не очень-то прислушивался к рекомендациям просвещенного администратора. А его жена, королева Мария-Антуанетта, вообще терпеть не могла Тюрго — ведь он ставил вопрос о сокращении расходов на содержание двора, после чего блеск французской короны мог изрядно потускнеть!

В итоге реформатору не удалось удержать штурвал в руках. Историк Великой Французской революции Томас Карлейль потом написал, как бы обращаясь к Тюрго: «Задумав осуществить во Франции революцию мирным путем, ты не позаботился о том, чтобы найти средства для выплаты «компенсаций», которые — это молчаливо подразумевалось — необходимы для ее осуществления. Более того, едва ты приступил к этому важному делу, ты вдруг заявляешь, что духовенство, дворяне и даже члены парламента будут платить налоги, как и все остальные простые люди! Какие негодующие, озлобленные крики раздаются в галереях Версальского дворца! Бедному королю (всего несколько недель назад он писал Тюрго: «Кроме вас да еще меня, нет никого, кто бы так близко принимал к сердцу интересы народа») ничего не остается, как подписать приказ о его отставке и ждать, когда разразится революция».

Да, опала Тюрго и отмена его реформ дорого обошлись правящим сословиям, не понимавшим, что они рубят сук, на котором сидят. Социальная напряженность, которую так настойчиво пытался ослабить генеральный контролер финансов в течение своего 20-месячного пребывания на посту, продолжала нарастать. Анн Робер Жак Тюрго был отставлен в мае 1776 г. и умер пять лет спустя, а уже в июле 1789-го взятие восставшим народом парижской крепости-тюрьмы Бастилии ознаменовало собой начало великой революции. За сим последовало падение французской монархии, а там — и гибель короля и королевы под ножом гильотины.

Возврат к списку